Дело было зимой, когда дома особо делать нечего. Я пошел
в интернат, чтобы поиграть в шахматы. Интернат – это такое общежитие при школе,
где проживали ребята из соседних сел – Доминтены, Петрены и Попешты. В этих
селах в школе были только начальные классы. А дети хотели получать знания и
учиться дальше. Причем так сильно хотели учиться, что с ума сходили иногда.
По-видимому, это был как раз такой период, потому что ребята места себе не
находили от скуки и не знали, что бы еще придумать такое, чтобы жилось веселее.
Я ждал Виктора Давида, с которым обычно сражался в шахматы и смотрел в окно. Прямо
за окном было хозяйство дяди Иона, нашего школьного сторожа и завхоза. Его
сарай и овечий загон граничили с нашим забором, и было слышно блеяние овец:
«Бе-е-е! Бе-е-е!» Дядя Ион услышал, что овечки беспокоятся, вышел, покормил их,
и они успокоились.
– Природа
интересная! – сказал я. – Вот смотрите, получается овечки кушать просят.
Сказали «бе-е-е, бе-е-е» и дядя Ион вышел и покормил их. Красота! Интересно,
если мы покричим отсюда «бе-е-е! бе-е-е!» дядя Ион выйдет, чтобы дать им еще
чего-нибудь? Мы подошли все к окну и стали орать:
– Бе-е-е! …..
Бе-е-е! – действительно, дядя Ион услышал, что овечки беспокоятся, вышел, налил
им водички, напоил и ушел в дом. Морозно было. Мы, в это время, катались от смеха по полу и держались за
животы. Только дядя Ион ушел в дом, овечки опять забеспокоились.
– Бе-е-е! ….
Бе-е-е!
Дядя Ион опять вышел, добавил им сена, они затихли. А мы
опять надрывали животы от смеха. Потом мы опять встали у окна и стали орать,
что есть мочи: «бе-е-е! бе-е-е!». Но дядя Ион не выходил. Мы уже были все
красные от старания докричаться, а он все не выходил…
– Да что он
глухой? – стал возмущаться Кирилл.
– Почему глухой?
Слышу и вижу. – сказал дядя Ион, который стоял сзади нас с кнутом в руках,
заслоняя дверь.
Он так сильно стал нас лупить этим кнутом, что «овечки»
закричали человеческим голосом: «Больше не будем! Больше не будем!». Когда он
ушел, мы продолжили игру в шахматы на исполнение желания. Условия были таковы –
победитель, загадывает желание побежденному и тот обязан исполнить его. Я
выиграл у Кирилла и пожелал, чтобы он разделся догола и босяком оббежал вокруг
интернета 3 раза…. Но он успел сделать только 2 круга, т.к. вновь появился дядя Ион с кнутом…
– Ах, вы так учите, мерзавцы! Ваши родители
вкалывают, отправили вас учиться, а вы с ума сходите! Ничего, сейчас я вас
полечу…
Теперь каждый из нас должен был раздеться догола и
подойти с толстой книгой к дяде Иону, повернуться к нему спиной, открыть книгу
и три раза сказать: «бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е». После этого каждый получил три
кнута по заднице и мог одеться. Но в течение часа не отрываясь читать книгу. Он
собирался через час нас проверить. (Какие-то дикие, старомодные методы
воспитания). Он ушел и мы стали играть в карты и снова на желание. Команда
Кирилла выиграла, а моя, проигравшая команда, должна была исполнить их желание.
Они долго не могли придумать, какое желание загадать, чтобы посмешнее было.
С ними в комнате жил парень Гицэ Арделяну, которого
многие недолюбливали. Он всех сторонился и ни с кем не дружил. Воображал, что
он поэт… Постоянно ходил с романтическим видом и писал стихи. Эти стихи он
посылал девчонкам и приглашал на свидание, на встречу с поэтом. Поскольку
девушки на свидание не приходили, то он возвращался домой, после долгих часов
ожидания под луной, с разбитым сердцем. Над его кроватью, на стене, висела
балалайка с тремя струнами и маленькой дырочкой. Обычно, чтобы облегчить свою
душу, он брал балалайку и бренчал одну и ту-же песенку, которую только и знал.
Остальные ребята, в это время, устав от упорной учебы, уже ложились спать и им
явно не нравились эти серенады.
Так вот, Кирилл пожелал, чтобы каждый член проигравшей
команды сделал «пи-пи» в дырочку балалайки. После этого, балалайку с теплым
продуктом аккуратно повесить на место… Затем, из самой сокровенной тетради
поэта, о местонахождении которой все знали, каждый из нас должен был прочитать
с выражением по одному произведению поэта, пока он не вернется с очередного
неудачного свидания с разбитым сердцем. Победители согласились, что это должно
быть смешным…
Я тогда убедился, что делать тематические вечера поэзии,
лучше посмертно… Поэты очень
эмоциональны...
Я еще читал трагический стих о том, как на веточке
прекрасные птички чирикают… И о чем они чирикают?... О моей любви к тебе… Вот!
– Задумывались ли вы, грешные, почему вороны
каркают: – задавал я вопрос любителям
поэзии. Ответа не последовало. В комнату вошел сам автор. Он, не обращая на нас
никакого внимания, прошел к своей кровати и взялся за балалайку… И тут началась истерика… Он догадался кто
автор и исполнители затеи и побежал за своим братом, который должен был нас убить.
Я с Кириллом оделись и тоже ушли от греха подальше. На улице было очень
морозно. У меня прятаться было нельзя – найдет. Мы знали его сумасшедшего
брата.
– Пошли к Георгию
Морков, – предложил я, – у него не важные отметки по математике, нужно
помочь человеку.
– Пошли, – согласился Кирилл, хотя у него самого отметки
были не лучше.
К счастью, у
Георгия родители уехали на свадьбу в соседнее село и он так- же лез на стену от
скуки.
– А что, мужики,
сказал Кирилл солидным басом, – давайте по чарочке с мороза…
Я не знаю, какой бес нас тогда попутал, что мы совершили
столько глупостей в один день, но мы тогда приняли на грудь самогон отстоянный
на зеленыx
грецких орехах. Это очень крепкий напиток, с большой концентрацией йода и
прочей отравы. Может быть, это было самодельное лекарство от язвы желудка… Я
тогда добрался домой совсем пьяный, а Кирилл остался ночевать у Георгия. Ночью
у меня началась ужасная рвота, отец меня отпаивал раствором марганцовки и
теплым чаем. На утро у меня ужасно болела голова. Иван рассказывал мне, каким
мерзким я был, и, наверное, сегодня мне предстоит очень серьезный разговор с
отцом потому, что вчера я был в таком состоянии, что было бесполезно проводить
со мной воспитательную работу. Кроме того, отец ушел к Георгию Морков, так же
отпаивать моих собутыльников. Где-то после обеда мне полегчало, я сел делать
уроки в ожидании наказания. Отец вернулся с работы, я напрягся, так как
почувствовал, как он приближается ко мне, но мне было стыдно встретиться с
отцом глазами!
– Что делаешь? –
спросил отец через плечо.
– Уроки, – загробным голосом ответил я. – Но я уже
заканчиваю.
– Очень хорошо,
– сказал отец, – пошли,
дело есть… – и я вышел за ним. Я
догадывался, что это за дело, но оказалось не то, что я думал… Мне предстояло
вывезти большую кучу навоза на тачке и разбросать равномерно по всему
винограднику. Я упорно работал, пока совсем не стемнело. Когда я зашел в дом,
отец уже спал... Еще бы, ему пришлось с нами возиться до трех часов ночи. Иван
предположил, что сегодня меня спасла мама, но завтра будет страшный суд и если
ему, как обычно, достанется за меня (мол, куда ты смотрел), то он, Иван, это
так просто не оставит и я получу сполна… Мне уже было все равно, от кого
получить порку, лишь бы поскорей. Но и на следующий день, ничего не произошло,
и на следующий то- же… Прошла неделя, две, месяц – ничего... Я дал себе слово
никогда в жизни в рот не брать эту гадость и держаться подальше от подобных
глупостей. Отец вел себя так, будто этого инцидента не было. Он так и не
наказал меня за этот проступок и никогда в жизни не упрекнул. Я долгое время
искал повода, чтобы извиниться за мое свинство, но только я открывал рот, чтобы
начать свой давно заготовленный монолог, мне становилось так стыдно, что я
опять и опять откладывал свое объяснение на потом. Этот вопрос так и остался
открытым …
Комментариев нет:
Отправить комментарий